суббота, 20 июня 2015 г.

Несколько слов о лицемерии. Д.Фатин

Более чем уверен, что именно эта глава вызовет наибольшее неприятие у отдельных читателей. Но из песни слов не выкинешь.

Начну с разглашения секрета Полишинеля: все бьют собак. Ну, или почти все. Для сокрытия этого действа придуманы слова-зонтики типа «жесткая коррекция».


Лицемерие сплошь и рядом, все об этом знают, все этим пользуются, и все делают вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Как и все остальные свои утверждения, готов проиллюстрировать и это. Расскажу несколько случаев из своей практики. Может быть, для кого-то они станут поучительными.

Работая на Западе в одном из клубов, я был свидетелем следующей картины. Собака после команды на отпуск зависла на хватке, рядом стоящий проводник пристегнул поводок, раскрутил собаку вокруг себя и со всего маху ударил ею о бетонный парапет, затем подвел животное снова ко мне, и мы продолжили выполнение упражнения. Через несколько дней уже в другом клубе, когда собака, перепрыгивая через препятствие, сбила несколько раз подряд планку, дрессировщик буквально забил ее ногами на глазах у десятка спортсменов. И в первом, и во втором случае все сделали вид, что ничего не происходит. Лишь когда совершенно посторонние, мимо проходящие люди начали останавливаться и глазеть на избиение, дрессировщик его прекратил. Спустя несколько месяцев уже совсем в другом городе, но тоже на Западе, я видел, как именитый мэтр дрессуры молотил бамбуковой палкой по морде привязанную на коротком поводке собаку до тех пор, пока она не завалилась на спину, сдаваясь. На семинаре другой мэтр с мировым именем рассказывал, как он подвешивал особо жестких собак на дерево и те висели там до тех пор, пока не испражнялись. После чего он их снимал, и они уже хорошо его слушались.

На Чемпионате мира бельгийской овчарки — 2009 в Чехии мы с Игорем Авериным сидели на берегу реки в тридцати метрах от стадионов, где шли различные соревнования. Мимо нас с завидной периодичностью проходили проводники со своими собаками. Направлялись они в кусты, буйно растущие вдоль реки. Не успевали ветви кустарников скрыть исчезающие в зелени силуэты, как оттуда раздавались характерные звуки, очень напоминающие удары по собаке и сопровождающиеся взвизгиваниями. После чего проводник выходил с собакой, которая, как заправский вышколенный солдат, шла рядом, преданно заглядывая в глаза.

На тех же чемпионатах мира собака не должна ходить в удавке, парфорсе или электронике, за это положена немедленная дисквалификация, но… там же десятки павильонов и ларьков предлагают весь ассортимент инквизиторских «прибамбасов». Одних ЭШО (электрошоковых ошейников) десятки моделей на любой вкус и размер: хочешь — на основание хвоста, хочешь — на пах или на шею. Строгачи с заостренными звеньями и с закругленными, всевозможные удавки, даже из кевлара. Только деньги плати. Переиначивая название известной книги, «ярмарка лицемерия»[32] во всей красе.

Летом 2009 года один телемагнат попросил меня помочь ему найти собаку для охраны загородного дома. Я обратился к своему приятелю за границей, и он привез в Москву «немку»-трехлетку рабочего разведения с IPO-3. Хорошая жесткая сука, которую он держал для себя, но, увы, она была пустой и не давала щенков. Игорь Аверин взялся ее поставить на костюм и переключить на новых хозяев. Когда начались занятия, обнаружилось, что собака, кроме левого рукава, не идет никуда. Бились с ней два месяца каждый день, пока не слепили что-то удобоваримое. Впоследствии узнали, что до этого, на тренировках в Германии, если она промахивалась и кусала за незащищенное место, ее били нещадно, не только током от ЭШО, но и палкой.

Дрессировщикам и помощникам не очень нравится, когда собака делает хватку вместо рукава в плоть. У любительниц такого рода работы отбивают эту охоту самыми жесткими и радикальными методами. Да, вы правы, Америку в этих рассказах я никому не открываю. Все это и без меня известно каждому…

Человек — существо разумное. И хотя многие примеры из жизни опровергают это утверждение, я надеюсь, что с основной частью населения планеты дело обстоит именно так. Человек понимает (должен понимать), что существуют законы, что нельзя их нарушать. А за нарушение последует наказание. Но, несмотря на это понимание, криминал есть, и никакой самый жесткий закон людей не останавливает. Более того, человек — единственное существо, которое обладает навыком моделирования. Вся наша наука, культура, творческая активность основаны на том, что мы строим модели. Мы можем представлять различные ситуации и исследовать мотивы поведения других существ. Но горе, как известно, бывает от ума, так что, если посадить на вершину скалы человека и собаку, зверь будет вести себя гораздо умнее. Собака может, конечно, инстинктивно напугаться при виде пропасти, но, не замечая прямой угрозы, просто постарается отбежать подальше. Человек же моментально мысленно смоделирует ситуацию: представит, как он летит, сорвавшись вниз, услышит страшный хруст, с которым будут ломаться его кости, почувствует горе родных и близких и, как следствие, испугается гораздо сильнее собаки. Человеку присущ так называемый «инстинкт скаутинга», то есть особенность все проверять на собственной шкуре. Получается, что даже разумный человек, обладающий недюжинным интеллектом, совершает ошибки, порой фатальные.

А теперь скажите мне, пожалуйста, каким образом объяснить собаке на догоне, что, когда помощник убегает от нее и вынужден смотреть перед собой, идти ей надо только в рукав, а не в ногу? Абсурд — ведь нога-то ближе, и зачем высоко прыгать, если можно ухватить прямо перед собой?

Умники скажут, мол, на то ты и дрессировщик, чтобы самому думать, как себя обезопасить. За мою безопасность не волнуйтесь, о ней я позабочусь, а вот как мне подготовить собаку, чтобы на испытаниях и соревнованиях она не дурканула и не стала хватать за причинные места слишком ретивого помощника, который не так позиционировал руку, а может, и не позиционировал вообще, выполняя указания судьи.

Если случилось, что собака на самом раннем этапе пошла не туда, ее стоит откорректировать. Да так, чтобы на всю жизнь отбить охоту кусать куда-либо, кроме как в рукав, если идет разговор о таком нормативе. Что нормальный дрессировщик и делает — собака должна получить сильное отрицательное подкрепление, чтобы запомнить неправильное место укуса в атаке. Чем? Скажем, нетравмоопасным ударом стека по морде. Чтобы неповадно было. Ой, как негуманно! Конечно, гуманнее, чтобы она рвала дрессировщика, помощника и на соревнованиях кусала, как и куда ей захочется.

Если удар — это негуманный способ коррекции, то что же тогда гуманно? Электрошоковый ошейник? Хорошо, поговорим об ЭШО.

Как-то Барт Беллан, гениальный дрессировщик и в прошлом хороший спортсмен, ныне распространитель ЭШО разнообразных типов, показывал новейшие разработки в этой области. Он демонстрировал на руке Игоря Аверина десятки режимов работы новейших образцов. Они и вибрируют, и пищат, и чего только не делают: от легкого пощипывания до ощутимых ударов током. Без сомнений, Барт — гений. Он с такой же легкостью может показать дрессировку с использованием мячиков или кроссовок, носков или дорожных конусов. Все зависит от того, что ему необходимо прорекламировать. Насмотревшись на его чудеса дрессуры, люди покупают ЭШО, пристегивают их к своим собакам и начинают жать на пульт. И это, скажу я вам, на порядок страшнее любых ударов и другого прямого физического воздействия. После неумелого обращения человека с электроникой собака восстановлению не подлежит. И не производители виноваты, а потребители.

Как-то российский шоумен и автогонщик Николай Фоменко сказал, что автомобиль — страшное оружие, и вне автодрома надо ездить на нем очень осторожно, ведь автомобилем вооружены настоящие сумасшедшие. Подобным образом и вполне гуманный приборчик с десятками функций и возможностей в руках, мягко говоря, идиотов превращается в оружие массового поражения. И назвать добрым словом владельца или дрессировщика, цепляющего на собаку сразу три ЭШО (под хвост, на пах, на шею) и, как на пианино, давящего на клавиши, подгоняя собаку на быстрый отпуск, а потом на быстрый возврат, — язык не повернется.

Но спорт — это «быстрее, выше, сильнее». Кто не знает, знайте: спорт — это не здоровье, это не физкультура, это жестокая работа, никого не щадящая. Лишь так можно победить и чего-то достичь, а иначе ты в вечных аутсайдерах. Не готов пахать? Тогда не иди в спорт, лежи на диване вместе с собакой и смотри телевизор, попивая пивко. Собаке тоже можешь немного налить, чего уж там…

Но я отвлекся. Значит, ЭШО — это негуманный способ коррекции.

Что остается? Парфорс? Строгий ошейник?

Строгие ошейники используются очень давно. Такие ошейники надевали рабам. Этот вид наказания во все времена считался очень болезненным, от рывка надсмотрщика звенья ошейника впивались в плоть так, что темнело в глазах. Не верите? Наденьте такой ошейник на себя, попросите дернуть и почувствуете, как это отзывается на живом теле.

Вся парфорсная дрессировка основана на одном принципе: вызвать боль и стресс, чтобы собака старалась их избежать и выполняла то, что от нее требуется. И хотя все это облекается в симпатичную обертку, на самом деле радужного здесь мало. Вследствие рывков звенья ошейника впиваются в шею собаке, ей больно, у нее наступает стресс. Собака выполняет прием не потому, что хочет, а потому, что за непослушание последует болевое воздействие. Вы когда-нибудь видели шею собаки, которую хотя бы неделю тренировали с использованием парфорса, даже с закругленными концами? Вся кожа в дырках, кровь запекается, и на ощупь вы чувствуете десятки ранок и шишек. Такое воздействие очень сильно физически травмирует собаку.

Одна сумасбродная девица мужланской внешности, дымящая, как ругающийся матом паровоз, попросила меня показать на ее замученной восточнице, которая должна была превратиться в штурмовую собаку, элементы парфорсной дрессировки. Собака через несколько минут впала в запредельное торможение от рывков строгачом. Но этого хозяйке показалось мало, и еще минут пятнадцать она изгалялась над бедным животным. Типичный пример, когда в руки совершенно случайного человека в дрессировке попадает парфорс.

Значит, парфорс — это негуманный способ коррекции.

Удавка?

Удавку, так же как и парфорс, используют очень давно. Конечно, начали с людей. Вы будете удивлены, но довольно быстро было замечено, что, если человека придушить, его воинственный напор и задор сходит на нет всего за несколько десятков секунд и, придя в себя после обморока, даже самые буйные становятся покорными. Чтобы человек отключился, достаточно душить его буквально 20 секунд. А если прием работает на человеке, то что мешает производителям соответствующих девайсов перекинуться на собак? Сейчас удавки любых типов и цветов, вплоть до гламурных нежно-розовых, в распоряжении владельцев и дрессировщиков всего мира. Рывок удавкой малоэффективен, это же не парфорс. Собак душат, чтобы они пришли в чувство и прекратили непослушание. При этом у собак мы имеем такой же букет негативных последствий воздействия удавкой, как у людей: удушье, струбцина (это такая полоса на шее от удавки), боль в гортани, проблемы с дыханием и так далее. Один очень знаменитый кинолог из Франции даже учил меня правильно душить собаку. Это, оказывается, тоже целое искусство. Не стоит хвататься за сердце, я лишь процитирую селебрити от кинологии:

— Дмитрий, душить собаку надо следующим образом: взявшись за конец удавки, тянуть необходимо вверх к ушам. Если вам надо собаку привести в чувство, то вы ее зажимаете со спины ногами, берете удавку и, удерживая, тянете вверх. Собака будет пытаться избавиться от удавки, но вы тяните и держите ее тело ногами. Она начнет биться в конвульсиях, может испражниться, но отпустите ее лишь тогда, когда она перестанет активно трепыхаться. Это где-то секунд через 30–35. Собака будет приходить медленно в себя, сразу начните с ней ласково разговаривать и хвалить ее.

Вот такая хладнокровная техника удушения с последующим позитивом.

Значит, удавка — это негуманный способ коррекции.

Всем любителям потрепаться насчет гуманности в спорте или в армии еще раз предлагаю надеть себе на шею подогнанный по размеру парфорс и попросить кого-нибудь как следует рвануть. Желательно, чтобы это был кто-то из кинологов, тех, у кого рывок поставлен. А ставят они рывок очень хорошо. На первых порах привязывают к поводку бревнышко, и курсант рывком это бревнышко должен к себе притянуть. Пятидесятикилограммовые собаки после хорошего рывка летят по воздуху несколько метров. Запомнили ощущения?

Это еще не все. Наденьте на себя ЭШО. Как? А вот так: на шею, на пах и к анусу приставьте электроды. И пусть вам последовательно хотя бы на средней мощности пошлют разряды в шею, потом в пах, и — чтоб бежали быстрее — в анус. Запомнили ощущения?

Понравилось? Продолжаем. Переходим к удавке. Пусть кто-нибудь ее рывочком затянет на вас секунд на тридцать, зайдя со спины. А когда вы отключитесь и испражнитесь (в этом не сомневайтесь), приведет вас в чувство нашатырем. Чуть не забыл: после этого с вами ласково и нежно поговорят. Но ответить вы не сможете. Да что там ответить, вы даже слюну сглотнуть не сможете: гортань вся распухнет.

И в окончании экзекуции финальным аккордом попросите дать вам по лицу расщепленной на восемь частей бамбуковой палкой. Сверху вниз, скользящим ударом.

Надеюсь, вы поняли, что же такое жесткая коррекция, и больше никогда в жизни не станете говорить всякие глупости и прятаться за словами. Высокие достижения — это мечта многих, и вы выбираете трудный путь, идя к своей мечте.
 
 

Рассказ Натальи Бабкевич

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Все произошло за пару мгновений. комнату смяло как пустой пакет из-под кефира. последнее, что он успел заметить до того как бетонная пыль залепила глаза, был разломившийся надвое потолок. Скрючившись, закрыв голову руками, долго не мог откашляться. Оглушенный произошедшим, он поначалу даже не пытался думать. По-детски тер рукавом глаза и все не мог понять, почему люстра лежит на полу.
…Умение мыслить вернулось сразу, как будто кто-то включил свет . И тут же он с предельной ясностью осознал ситуацию. Дом лежит в руинах, а сам он оказался в каменной ловушке. Неровный свет опрокинутой люстры освещал, то, что совсем недавно было его квартирой. Узкая каменная нора, где едва можно сидеть, ошметки обоев, торчащий из-под стены, край стола и лампа. Какой-то театр абсурда.
И все-таки ему повезло. Он жив и теперь надо просто набраться терпения и ждать. Конечно, спасатели не прейдут сразу, но он готов ждать, Он может себе это позволить.
За плитой, кажется совсем рядом, кто-то застонал…
А потом вздрогнул и застонал сам дом. Он почувствовал как качнулись стены и что-то гулко стало оседать. Заискрилась и погасла лампа, а за плитой с неоконченным криком, оборвалась чья-то жизнь. Ему показалось, его собственная…Тошнотворной волной накатила мысль о смерти. Он никогда всерьез не допускал, что тоже может вот так просто умереть. С каким-то детским эгоизмом верил в то, что сам может распоряжаться своей судьбой. И вот теперь, только теперь, понял как это глупо. Он не думал о смерти, он ее физически чувствовал. Животный ужас сперва оглушил и парализовал его, затем он стал метаться в темноте и биться о камни…
Очередной толчок всколыхнул руины. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, рванулся в поисках выхода и провалился...

ДЕНЬ ВТОРОЙ
Очнулся, хотел повернуться, но не смог. Чем-то придавило ногу.
В полной темноте, как слепец, он стал ощупывать камни. Плиты потолка нависали над ним всего в полуметре. Пальцы заскользили вдоль трещины и вдруг зацепили что-то мягкое. От неожиданности он отдернул руку. Поймал себя на мысли, что боится. Боится найти чье-то тело. Но лежать в страхе было еще ужасней. Трясущиеся пальцы снова поползли вдоль трещины…Это оказался всего лишь край ковра. Вместе со вздохом облегчения пришла боль, которую он раньше не замечал. Пытаясь отвлечься, стал прислушиваться. Долго не мог сосредоточится , нарастающая боль в ноге была единственной реальностью.
Но вот сквозь толщу камня и стену боли до него донеслись человеческие голоса. такие же эфемерные как и его надежда на спасение.
Закричать о помощи удалось не сразу, голос не слушался , срываясь на хрип. Но он продолжал, то заглушая самого себя своим отчаянным криком, то захлебываясь и замолкая от страха , что никаких людей не было и все это не более чем бред . Но люди были, ходили где-то сверху и не слышали его… Он надеялся и продолжал звать на помощь.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Когда сорвал голос, он стал бить камнем о плиты, постепенно теряя над собой контроль. Нечеловеческая ярость и человеческое отчаяние слились в единственном стремлении выжить. Он уже не взывал о помощи к людям, он пытался достучаться до небес. И вот когда он уже терял сознание, помощь пришла.
Голоса спасателей звучали совсем близко и разборчиво. Они пытались поднять обломок перекрытия над ним. Плита сдвинулась, яркий дневной свет резанул по глазам. После того как зрение вернулось он смог различить фигуры спасателей. Они пытались приподнять плиту на столько, что бы можно было добраться до него. До него! Наконец один из спасателей протянул ему руку, чтобы помочь выбраться. Он не сразу понял смысл этого жеста. Разум упорно отказывался верить в чудо. А на глаза уже наворачивались слезы. Протянутая в ответ рука замерла. Сбитые в кровь пальцы уперлись в камень. Камни, кругом одни лишь камни. Они окружили его, давили на грудь. Он не мог сделать и глотка воздуха. Потом он понял, что наконец задохнулся…
С этого дня галлюцинации уже не отпускали его . Они были намного ярче действительности. поэтому он даже не пытался бороться . Напротив, окунулся в видения с головой, стараясь убежать от реальности. В этом призрачном мире он спасался от отчаяния . Когда же сознание возвращало его к действительности, сразу наваливались боль и безнадежность.
Мысль о смерти уже не вызывала панического страха. Он немного свыкся с ней или просто устал бояться. Осталось лишь чувство омерзения и обиды.
Перестал чувствовать ногу. Долго, с упоением плакал из жалости к себе. В глубине души стыдился своего малодушия, но плакал, размазывая слезы по лицу.
Полные отчаянья размышления отступили на второй план. Голова была занята одной мыслью, которая жгла как раскаленное железо. Вода. Невыносимо хотелось пить. Жажда не оставляла даже, когда он проваливался в забытье. Струи хлестали по лицу, он собирал воду в ладони и подносил их к губам. Но вода всякий раз превращалась в песок. Раскаленный песок. А он с упорством умалишенного снова и снова ловил струи руками…
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Звук льющейся воды очаровывал и мучил одновременно.
Он далеко не сразу понял, что это не слуховая галлюцинация. Где-то рядом журчала вода. Потянулся на звук. По плите справа от него действительно текли струи. Лишь после десятка неудачных попыток удалось извернуться и припасть ко влажной плите губами. Зажатая стопа на эти акробатические трюки никак не отреагировала. Но он даже не заметил этого.
Жадно ловил ртом воду и дрожал от счастья. Бесконечно долго не мог напиться. Растрескавшимися губами он целовал камни. Те камни, которые заживо похоронили его.
Каждый новый глоток приносил телу живительную влагу. И точно так с каждым глотком в душу его вливалась почти утерянная надежда на спасение. В нем снова просыпалась непоколебимая уверенность в том, что его найдут. Главное продержаться.
Прежде чем удалось снять рубашку, взмок от напряжения. Перед глазами плавали красные пятна. Отдышался. Стал пропитывать одежду водой. Другого способа набрать воды не было. Главное продержаться.
В одной майке лежать было холодно. Но это ерунда, главное продержаться.
Наверху, над толщей камней, работала техника, перекликались люди и не догадывались о его существовании. Но это ничего, главное не терять надежды.
 
ДЕНЬ ПЯТЫЙ Временами рев техники смолкал. Тогда он брал в руку камень и стучал им о плиты. Молча. Без крика, без голоса…
От физических усилий становилось жарко. И когда руки опускались от усталости, он сворачивался калачиком, подтягивая к животу здоровую ногу, и пытался подольше сохранить тепло.
Просыпался от стука собственных зубов. Снова брался за камень и бил, меняя руки. Стучал с таким упорством, будто хотел пробить этим камнем выход наверх. Впрочем, так оно и было.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Выжал из ткани последние четыре капли воды. Терся губами о сырые плиты.
А потом раздвинул стены руками и полетел. Город лежал в руинах прямо под ним . Там внизу копошились люди, бессильные и ничтожные перед лицом стихии. А он парил широко раскинув крылья и ему не было дела до всей этой суеты.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Снова пришла безысходность. Хотя, нет. Скорее тихая, умиротворенная апатия.
Он лежал в кромешной темноте и широко распахнутыми глазами смотрел в никуда. Он устал бороться, устал умирать, устал жить…
И это его не пугало. На душе было спокойно и приятно. Приятно просто лежать…между двумя мирами.
И все-таки, где-то там, глубоко-глубоко внутри продолжала жить надежда.
Он надеялся даже тогда, когда на завал заехал бульдозер…
Объявили об окончании спасработ… Спасработы.…Какие к черту, спасработы, когда ты приехал на шестой день? Кого спасать? Полтора дня бессмысленного шатания по руинам с разъедающим душу знанием, что наша с Квестом помощь была бы бесценна, окажись мы здесь на пять дней раньше…
Мы плелись к лагерю. Я старался не смотреть, как на завале слева разворачивался бульдозер, и потому смотрел под ноги. Истертые в кровь лапы Квеста были серыми от бетонной пыли. А моя истертая до крови душа-серой от пепла, пепла сгоревших надежд.
Полтора дня назад я хотел выскочить из еле ползущего в колонне автобуса и бежать сквозь стену ливня вперед, лишь бы выиграть несколько минут в этой неумолимой схватке со временем…
Едва светало, когда мы с Квестом буквально ворвались на руины пятиэтажки. Мой пес и без того азартный, чувствуя мое настроение, работал как сумасшедший.
Посмотреть правде в глаза я осмелился лишь к концу дня. Вся эта поисковая горячка оказалась бессмысленна. Огромная вереница завалов, пройденная и пронюханная Квестом по миллиметру, не отдала ни одной спасенной жизни, даже надежды на жизнь.
Несколько часов неспокойного сна не добавили бодрости телу и равновесия душе. Я вышел на руины злой, на весь мир, с четким пониманием, того, что любые усилия бессмысленны. Однако я вышел…просто надо было что-то делать. Квест, казалось, тоже понял всю бесцельность поиска, но работал как обычно тщательно. Работал по большому счету для того, чтобы меня утешить…
И вот все окончено. К разборке завалов подключили тяжелую технику, а это значит, что кинологу с собакой здесь больше нечего делать.
И вот теперь я с Квестом плелся к лагерю, прибывая в каком то оцепенении, и потому чуть не споткнулся о своего резко остановившегося добермана. Вест застыл в напряжении, испачканный нос чутко втягивал воздух. Я, еще не понимая, что произошло, по какому то наитию, отстегнул поводок. Пес молнией взлетел на завал и, вильнув два раза между обломков плит перекрытия, замер. Мне показалось на целую вечность…
Как я оказался рядом с Квестом, не помню. Я гладил его по бокам, а он все лаял и лаял, и голос его отдавался толчками в моих ладонях…- Спасибо тебе Вестик, Весточка, спасибо, ты спас и меня тоже…
Он не слышал, как над ним разбирали завал, не помнил, что перед тем как его достали, врач, зажав в зубах фонарик, ампутировал ему стопу, он не слышал почти ничего…ничего, кроме восторженного лая собаки.
У героев этого рассказа нет конкретных прототипов, а кличка собаки (Квест- англ. «поиск») не более, чем символ. И все же, вне всякого сомнения, подобные истории в разных вариациях случались, случаются и будут случаться. И еще не один человек скажет мокроносому труженику : «Ты спас меня!».
 
Наталья Бабкевич