Рассказ Натальи Бабкевич

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Все произошло за пару мгновений. комнату смяло как пустой пакет из-под кефира. последнее, что он успел заметить до того как бетонная пыль залепила глаза, был разломившийся надвое потолок. Скрючившись, закрыв голову руками, долго не мог откашляться. Оглушенный произошедшим, он поначалу даже не пытался думать. По-детски тер рукавом глаза и все не мог понять, почему люстра лежит на полу.
…Умение мыслить вернулось сразу, как будто кто-то включил свет . И тут же он с предельной ясностью осознал ситуацию. Дом лежит в руинах, а сам он оказался в каменной ловушке. Неровный свет опрокинутой люстры освещал, то, что совсем недавно было его квартирой. Узкая каменная нора, где едва можно сидеть, ошметки обоев, торчащий из-под стены, край стола и лампа. Какой-то театр абсурда.
И все-таки ему повезло. Он жив и теперь надо просто набраться терпения и ждать. Конечно, спасатели не прейдут сразу, но он готов ждать, Он может себе это позволить.
За плитой, кажется совсем рядом, кто-то застонал…
А потом вздрогнул и застонал сам дом. Он почувствовал как качнулись стены и что-то гулко стало оседать. Заискрилась и погасла лампа, а за плитой с неоконченным криком, оборвалась чья-то жизнь. Ему показалось, его собственная…Тошнотворной волной накатила мысль о смерти. Он никогда всерьез не допускал, что тоже может вот так просто умереть. С каким-то детским эгоизмом верил в то, что сам может распоряжаться своей судьбой. И вот теперь, только теперь, понял как это глупо. Он не думал о смерти, он ее физически чувствовал. Животный ужас сперва оглушил и парализовал его, затем он стал метаться в темноте и биться о камни…
Очередной толчок всколыхнул руины. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, рванулся в поисках выхода и провалился...

ДЕНЬ ВТОРОЙ
Очнулся, хотел повернуться, но не смог. Чем-то придавило ногу.
В полной темноте, как слепец, он стал ощупывать камни. Плиты потолка нависали над ним всего в полуметре. Пальцы заскользили вдоль трещины и вдруг зацепили что-то мягкое. От неожиданности он отдернул руку. Поймал себя на мысли, что боится. Боится найти чье-то тело. Но лежать в страхе было еще ужасней. Трясущиеся пальцы снова поползли вдоль трещины…Это оказался всего лишь край ковра. Вместе со вздохом облегчения пришла боль, которую он раньше не замечал. Пытаясь отвлечься, стал прислушиваться. Долго не мог сосредоточится , нарастающая боль в ноге была единственной реальностью.
Но вот сквозь толщу камня и стену боли до него донеслись человеческие голоса. такие же эфемерные как и его надежда на спасение.
Закричать о помощи удалось не сразу, голос не слушался , срываясь на хрип. Но он продолжал, то заглушая самого себя своим отчаянным криком, то захлебываясь и замолкая от страха , что никаких людей не было и все это не более чем бред . Но люди были, ходили где-то сверху и не слышали его… Он надеялся и продолжал звать на помощь.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Когда сорвал голос, он стал бить камнем о плиты, постепенно теряя над собой контроль. Нечеловеческая ярость и человеческое отчаяние слились в единственном стремлении выжить. Он уже не взывал о помощи к людям, он пытался достучаться до небес. И вот когда он уже терял сознание, помощь пришла.
Голоса спасателей звучали совсем близко и разборчиво. Они пытались поднять обломок перекрытия над ним. Плита сдвинулась, яркий дневной свет резанул по глазам. После того как зрение вернулось он смог различить фигуры спасателей. Они пытались приподнять плиту на столько, что бы можно было добраться до него. До него! Наконец один из спасателей протянул ему руку, чтобы помочь выбраться. Он не сразу понял смысл этого жеста. Разум упорно отказывался верить в чудо. А на глаза уже наворачивались слезы. Протянутая в ответ рука замерла. Сбитые в кровь пальцы уперлись в камень. Камни, кругом одни лишь камни. Они окружили его, давили на грудь. Он не мог сделать и глотка воздуха. Потом он понял, что наконец задохнулся…
С этого дня галлюцинации уже не отпускали его . Они были намного ярче действительности. поэтому он даже не пытался бороться . Напротив, окунулся в видения с головой, стараясь убежать от реальности. В этом призрачном мире он спасался от отчаяния . Когда же сознание возвращало его к действительности, сразу наваливались боль и безнадежность.

Мысль о смерти уже не вызывала панического страха. Он немного свыкся с ней или просто устал бояться. Осталось лишь чувство омерзения и обиды.

Перестал чувствовать ногу. Долго, с упоением плакал из жалости к себе. В глубине души стыдился своего малодушия, но плакал, размазывая слезы по лицу.
Полные отчаянья размышления отступили на второй план. Голова была занята одной мыслью, которая жгла как раскаленное железо. Вода. Невыносимо хотелось пить. Жажда не оставляла даже, когда он проваливался в забытье. Струи хлестали по лицу, он собирал воду в ладони и подносил их к губам. Но вода всякий раз превращалась в песок. Раскаленный песок. А он с упорством умалишенного снова и снова ловил струи руками…

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Звук льющейся воды очаровывал и мучил одновременно.
Он далеко не сразу понял, что это не слуховая галлюцинация. Где-то рядом журчала вода. Потянулся на звук. По плите справа от него действительно текли струи. Лишь после десятка неудачных попыток удалось извернуться и припасть ко влажной плите губами. Зажатая стопа на эти акробатические трюки никак не отреагировала. Но он даже не заметил этого.
Жадно ловил ртом воду и дрожал от счастья. Бесконечно долго не мог напиться. Растрескавшимися губами он целовал камни. Те камни, которые заживо похоронили его.
Каждый новый глоток приносил телу живительную влагу. И точно так с каждым глотком в душу его вливалась почти утерянная надежда на спасение. В нем снова просыпалась непоколебимая уверенность в том, что его найдут. Главное продержаться.
Прежде чем удалось снять рубашку, взмок от напряжения. Перед глазами плавали красные пятна. Отдышался. Стал пропитывать одежду водой. Другого способа набрать воды не было. Главное продержаться.
В одной майке лежать было холодно. Но это ерунда, главное продержаться.
Наверху, над толщей камней, работала техника, перекликались люди и не догадывались о его существовании. Но это ничего, главное не терять надежды.

 

ДЕНЬ ПЯТЫЙ Временами рев техники смолкал. Тогда он брал в руку камень и стучал им о плиты. Молча. Без крика, без голоса…
От физических усилий становилось жарко. И когда руки опускались от усталости, он сворачивался калачиком, подтягивая к животу здоровую ногу, и пытался подольше сохранить тепло.
Просыпался от стука собственных зубов. Снова брался за камень и бил, меняя руки. Стучал с таким упорством, будто хотел пробить этим камнем выход наверх. Впрочем, так оно и было.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Выжал из ткани последние четыре капли воды. Терся губами о сырые плиты.
А потом раздвинул стены руками и полетел. Город лежал в руинах прямо под ним . Там внизу копошились люди, бессильные и ничтожные перед лицом стихии. А он парил широко раскинув крылья и ему не было дела до всей этой суеты.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Снова пришла безысходность. Хотя, нет. Скорее тихая, умиротворенная апатия.
Он лежал в кромешной темноте и широко распахнутыми глазами смотрел в никуда. Он устал бороться, устал умирать, устал жить…
И это его не пугало. На душе было спокойно и приятно. Приятно просто лежать…между двумя мирами.
И все-таки, где-то там, глубоко-глубоко внутри продолжала жить надежда.
Он надеялся даже тогда, когда на завал заехал бульдозер…

Объявили об окончании спасработ… Спасработы.…Какие к черту, спасработы, когда ты приехал на шестой день? Кого спасать? Полтора дня бессмысленного шатания по руинам с разъедающим душу знанием, что наша с Квестом помощь была бы бесценна, окажись мы здесь на пять дней раньше…
Мы плелись к лагерю. Я старался не смотреть, как на завале слева разворачивался бульдозер, и потому смотрел под ноги. Истертые в кровь лапы Квеста были серыми от бетонной пыли. А моя истертая до крови душа-серой от пепла, пепла сгоревших надежд.
Полтора дня назад я хотел выскочить из еле ползущего в колонне автобуса и бежать сквозь стену ливня вперед, лишь бы выиграть несколько минут в этой неумолимой схватке со временем…
Едва светало, когда мы с Квестом буквально ворвались на руины пятиэтажки. Мой пес и без того азартный, чувствуя мое настроение, работал как сумасшедший.
Посмотреть правде в глаза я осмелился лишь к концу дня. Вся эта поисковая горячка оказалась бессмысленна. Огромная вереница завалов, пройденная и пронюханная Квестом по миллиметру, не отдала ни одной спасенной жизни, даже надежды на жизнь.
Несколько часов неспокойного сна не добавили бодрости телу и равновесия душе. Я вышел на руины злой, на весь мир, с четким пониманием, того, что любые усилия бессмысленны. Однако я вышел…просто надо было что-то делать. Квест, казалось, тоже понял всю бесцельность поиска, но работал как обычно тщательно. Работал по большому счету для того, чтобы меня утешить…
И вот все окончено. К разборке завалов подключили тяжелую технику, а это значит, что кинологу с собакой здесь больше нечего делать.
И вот теперь я с Квестом плелся к лагерю, прибывая в каком то оцепенении, и потому чуть не споткнулся о своего резко остановившегося добермана. Вест застыл в напряжении, испачканный нос чутко втягивал воздух. Я, еще не понимая, что произошло, по какому то наитию, отстегнул поводок. Пес молнией взлетел на завал и, вильнув два раза между обломков плит перекрытия, замер. Мне показалось на целую вечность…
Как я оказался рядом с Квестом, не помню. Я гладил его по бокам, а он все лаял и лаял, и голос его отдавался толчками в моих ладонях…- Спасибо тебе Вестик, Весточка, спасибо, ты спас и меня тоже…

Он не слышал, как над ним разбирали завал, не помнил, что перед тем как его достали, врач, зажав в зубах фонарик, ампутировал ему стопу, он не слышал почти ничего…ничего, кроме восторженного лая собаки.

У героев этого рассказа нет конкретных прототипов, а кличка собаки (Квест- англ. «поиск») не более, чем символ. И все же, вне всякого сомнения, подобные истории в разных вариациях случались, случаются и будут случаться. И еще не один человек скажет мокроносому труженику : «Ты спас меня!».

 

Наталья Бабкевич